Арест миллиардера Вадима Мошковича был воспринят как рутинное явление, часть повседневности. Со времен дела Ходорковского многое изменилось. В 2003 году преследование олигарха было главным общественным событием, теперь имя арестованного ничего не говорит большинству населения. И это повод взглянуть на положение тех, кого принято называть "олигархами", в современной России. Взглянуть с точки зрения того, можно ли связывать с ними надежды на перемены к лучшему. И не только с ними.
Главный вопрос — олигархи и война.
В апреле-2023 в ежегодный рейтинг миллиардеров журнала Forbes вошли 110 россиян — на 22 человека больше, чем в 2022 году. За год полномасштабной войны совокупное состояние российских миллиардеров выросло с 353 до 505 миллиардов долларов.
Согласно индексу миллиардеров агентства Bloomberg, в первую половину 2023 года совокупное состояние самых богатых россиян выросло на 32 млрд долларов. Девять из десяти богатейших граждан России, согласно расследованию "Проекта", работали на военно-промышленный комплекс. Больше всех за 2023 год заработал совладелец "Лукойла" Вагит Алекперов: его капитал вырос почти на шесть миллиардов долларов. "Лукойл" занимался поставкой топлива Министерству обороны России, Черноморскому флоту, Росгвардии и оборонным предприятиям. С 2014 года компания заключила с военно-промышленным комплексом контрактов минимум на шесть миллиардов рублей.
Расследование "Проекта" о том, какую роль играют российские олигархи в полномасштабном вторжении, вышло 31 июля 2023 года. В нем рассказывалось, в частности, о причастности олигархов к военным преступлениям в Буче, Мариуполе, Виннице и других украинских городах.
В первые два месяца 2024 года, по оценке агентства Bloomberg, состояние 25 богатейших бизнесменов России увеличилось на $7,953 млрд. В рейтинге находились 25 российских бизнесменов. Наибольший рост показало состояние владельца "Северстали" Алексея Мордашова. По данным Bloomberg, его состояние за два месяца увеличилось на $2,14 млрд и составило $23 млрд. Вторым по росту в списке Bloomberg стал владелец НЛМК, "Первой грузовой компании", "Первой портовой компании" Владимир Лисин, увеличивший состояние на $1,35 млрд, до $25,3 млрд.
Пропагандистский вывод о том, что война выгодна лишь первой десятке, но не так называемым простым людям, был бы поспешен и примитивен. По подсчетам Игоря Липсица, прямым бенефициаром войны является каждый седьмой житель России. Как я уже говорил, со стороны России это народная война.
Принадлежность к бенефициарам войны определяется не только цифрами — для каждого социального слоя есть своя шкала измерения. Для олигархов одна, для безработных в депрессивных регионах — совсем другая, для военных и гражданских чиновников тоже. А для населения в целом, для русского народа — это обретение величия, чувства превосходства над другими народами. Выгода может быть и приумножением символического капитала — ростом самооценки населения и как следствие — укреплением политической стабильности даже при имущественной поляризации населения.
Выгоды первой десятки очевидны, но одновременно с этим правительство решило попросить олигархов внести одноразовый взнос в бюджет размером не менее 300 млрд рублей. А в апреле 2023 года подготовило законопроект уже об обязательном взносе в 2023 и 2024 годах, оформленном как налог на сверхприбыль (windfall tax). Нефтяники — сиречь государева казна — от уплаты были освобождены, как и малый бизнес. В июле 2023 года закон о новом налоге был принят Думой в третьем чтении. По итогам года бюджет получил 315,5 млрд руб., в начале 2024-го — 3,3 млрд руб. Первый шаг к конфискациям, реквизициям и экспроприациям был сделан. Так что финансовые выгоды могут быть обнулены властью, от которой олигархи зависят в наибольшей степени.
Имущественный статус российских миллиардеров не означает их высокого социального статуса. Они беззащитны перед властью и перед теми, чьи рейдерские притязания власть поддержит. Собственного голоса в политике у них нет, как и у всех предпринимателей, политическое представительство отсутствует. В России и раньше, и теперь богатство, добытое самостоятельно, — вызов власти, покушение на ее сакральную природу, кощунство. В известном смысле в России огромное богатство социально тождественно крайней бедности.
Право частной собственности — такая же фикция, как все остальные права и свободы. Миллиардеры не вольны в распоряжении своим богатством, нет никакого jus utendi et abutendi. Главное требование власти — не вкладывать бесконтрольно деньги в развитие свободной рыночной экономики, свободное технологическое развитие, в свободные общественные и политические проекты. Вывод денег за границу, покупка футбольных и прочих спортивных клубов, приобретение зарубежной недвижимости, огромные траты на личное потребление, роскошь и расточительство — все это признаки лояльности и патриотизма. И, конечно, богатейшие люди России, как и губернаторы, как чиновничество, в любой момент могут быть объявлены виновниками всех бед.
Современная русская буржуазия — при всей условности этого термина в начале XXI века — не является жертвой набега невесть откуда взявшихся кочевников в погонах разных ведомств. Русская буржуазия сама эту систему и создавала. Вместе с товарищами из ведомств. И это с ней не в первый раз. Ведь она в свое время так и не совершила собственной буржуазной революции, с охотой принимая услуги самодержавных силовиков в решении конфликтов на своих предприятиях и приисках. Она коррумпировала чиновников и великих князей при получении казенных подрядов, толком не понимая, зачем в России все это европейское баловство вроде профсоюзов и парламентов. Она отбирала паспорта при найме на работу. Русской в данном случае следует считать любую буржуазию, принимавшую и принимающую русские условия. Иностранный капитал приходил сюда тоже под защиту самодержавия и за дешевой рабочей силой. Иностранный капитал — опять же, при всей условности этого термина — ныне тоже принимает русские условия. И всегда принимал.
Вся беда русской буржуазии в том, что она сразу стала слишком взрослой, не пережила ни религиозных исканий первых буржуазных революций, ни пафоса Великой французской революции и последовавшего за ней национального возрождения Европы. Вроде бы крови на русской буржуазии много меньше — царя не она убила, красный террор не она проводила. Но вина за тоталитарное развитие России — на ней. Она была и остается слишком прагматичной, слишком приверженной своим представлениям о буржуазности, которые даже классовыми не назовешь. Русская буржуазия не соотносит свои собственные интересы ни с какими другими, которые требуют солидарной защиты. "Товарищей в тюрьмах, в застенках холодных" для нее нет, как, впрочем, не было и для тех, кто распевал эту песню на советских демонстрациях. Торговаться с государством по частным делам — всегда пожалуйста. Но солидарно защищать идеалы, ценности и принципы — этого русская буржуазия делать не будет.
Мир чистогана создавался на основах самых идеалистических. Макс Вебер в "Предварительных замечаниях" к "Протестантской этике" предостерегал от толкования капитализма как исключительно стремления к наживе. Но капитализм по Веберу существует в тех немногих странах, которые начали модернизироваться раньше всех и глубже всех. То, что формировалось и формируется под влиянием их демонстрационного эффекта, в результате втягивания в глобальные процессы, именуется по-разному — от мировой периферии до карго-капитализма. А можно это назвать и капитализмом по Марксу, когда не историческая практика, а умозрительные схемы играют главную роль в интерпретации социальных отношений.
Национальные буржуазии в таких странах совместно с буржуазиями пришлыми создают крайне противоречивый социум. Основное его противоречие — заимствование мировых экономических практик и встраивание в мировые экономические структуры при сохранении и даже усилении национальных идентичностей, формирующихся на основе противопоставления мировому цивилизационному центру.
У русской буржуазии нет идеалистического прошлого, а заимствовать его невозможно. В результате возникает уродливая пародия на свободный рынок, деформируется сам принцип человеческих отношений при так называемом капитализме.
Логика примитивного утилитаризма, свойственного всем слоям русского общества, не дает оснований для предположений об обращении русской буржуазии к принципам гражданского общества и правового государства. Такое обращение возможно лишь в результате надпрагматического усилия — особой выгоды от соблюдения прав человека, свободных выборов и сменяемой власти русская буржуазия не усматривает. То есть она, как и русская бюрократия (с которой она частично совпадает в качестве пересекающегося множества), модернизационно демотивирована.
В современной России нет субъекта демократических перемен, которые составляют суть и основу модернизации. Эти перемены происходят не выгоды ради, а пользы отечества и человечества для. Чтобы спасти честь, а не имущество; душу, а не комфорт. Последнее дело — связывать надежды на свободу и демократию с чьими-то прагматическими, утилитарными, корыстными устремлениями. И потому поиск субъекта модернизации России, силы, обладающей потенциалом цивилизованного развития страны, уж точно должен вестись не по классовому признаку. Национальные буржуазии выполняли свою историческую миссию, лишь поднимаясь над классовыми интересами, возглавляя движения всей нации, которые чаще всего вырастали из сопротивления власти, склонной к устроению лишь своих дел.
В нынешней общественно-политической системе нет ни устойчивых властных институтов, ни политически и экономически самостоятельных социальных общностей. Апелляция к среднему классу вызывает недоумение, поскольку сами апеллирующие не способны определить его состав и отличительные черты. Имущественные характеристики не тождественны социальным, а говорить о миллионах собственников квартир и приусадебных участков — это уж вообще странно.
Главная ценность среднего класса — политическая и экономическая самостоятельность. И здесь мы сталкиваемся с очередным парадоксом — как можно апеллировать к экономически самостоятельной социальной группе, если в течение многих лет проводилась и проводится политика уничтожения политической самостоятельности населения? Да и следов поощрения самостоятельности экономической, кроме деклараций, не отмечается. Более того, даже если говорить об имущественных характеристиках, то наблюдается поляризация общества. При этом следует отметить, что и политическая, и экономическая самостоятельность были потеряны российским населением без особого сопротивления.
Инновационный потенциал средних слоев (назовем их так) весьма сомнителен, и объявлять их креативным классом не следует. Самым разумным будет признать, что термин "средний класс", обозначающий некую во вторую очередь имущественную, а в первую — аксиологическую общность, для которой характерны определенные ценности и модели социального поведения и целеполагания, существующие в гражданском обществе с демократическим государством и свободной рыночной экономикой, неприменим в этом значении к современной России.
Но с легендой о среднем классе очень трудно расстаться тем, кто считает себя оппозицией и постоянно пытается доказать, что класс этот заинтересован в демократии и свободном рынке. Мол, он единственная опора демократии, потому что она ему выгодна. И он это понимает, а потому...
Фундаментальная ошибка. Демократия, в отличие от тоталитаризма, рационально не утверждается. Ее преимущества не могут быть логически доказаны, потому что их нет. Демократия либо становится частью личностной самоидентификации, а на этой основе — общественной и национальной идентичности, либо нет. И не мной это придумано.
Не мной открыто и другое. Именно по этой причине демократия несет в себе тоталитарный потенциал. Она рационально уязвима на обыденном уровне. И на более высоких уровнях тоже. Что же до среднего класса, то он был опорой Гитлера. Наблюдаемое сейчас в России говорит о сознательной политике, направленной на сокращение численности населения за счет социально неперспективных групп, снижение образовательного и культурного уровня, обнищание значительной части населения.
Путин делает все это в интересах своего среднего класса. Не придуманного невежественной, но прогрессивной интеллигенцией, а реального, сложившегося вокруг трубы, силовых ведомств; в госкорпорациях, на госслужбе, в медиа. И вокруг войны.
На президентских выборах 2018 года решающий вклад в победу Путина внесли города-миллионники. Голосование 2018 года положило конец всем иллюзиям и фантазиям, мечтам и грезам о некоем "городском среднем классе", о "креативном классе", "раздраженных городских сообществах". Результат 2018 года был полностью подтвержден триумфальным голосованием 2020 года за поправки к бывшей конституции. Снова победа в крупных городах и негативный результат в депрессивных регионах. Опора Путина — те, кого фрондеры считали своим политическим резервом. К сожалению, даже те, кто наиболее глубоко и серьезно изучает социально-политическое развитие России, порой воспроизводит привычные клише. Так, Лев Гудков, представляющий Левада-центр, писал в статье, появившейся в начале февраля 2021 года:
"Почти две трети населения страны — это население малых городов и села, то есть бедное, депрессивное и консервативное, ориентированное на мифологизированное советское прошлое, чувствительное к демагогии государственного патернализма. Именно эти категории населения составляют социальную основу путинского режима, являются адресатом его идеологии и пропаганды".
Уже итоги выборов 2018 года показали, что "глубинный народ", о котором год спустя написал статью Владислав Сурков, имея в виду сермяжную правду исконно-посконно русского человека, живет в мегаполисах. Этот человек за бессрочное правление Путина, за любые правки так называемой конституции, за войну. Обитает этот человек в больших городах, бывших некогда опорой прорабов перестройки.
Картина та же, что и в Германии начала тридцатых, — за Путина и его притязания на величие России и мировое господство выступают средние городские слои. И не стоит их отождествлять с малым и средним бизнесом, с экономически самостоятельными слоями. Это путинский, тоталитарный средний класс, формирующий тоталитарную массу, сиречь народ.
