Поражение в войне, безусловно, приведет к значительным сдвигам и изменениям в кремлевских раскладах и внутри путинской знати. Говоря "война", я совершенно не имею в виду пресловутую спецоперацию, и даже не по цензурным соображениям. Спецоперация — это попытка переиграть уже неизбежный результат и итог полностью и вдрызг проигранной войны, которую начал Путин еще в 2007 году своей Мюнхенской речью.
Напомню, что Западу был фактически предъявлен ультиматум: "российские углеводороды в обмен на эксклюзивные отношения с Россией". Не равные, а особые. Под особостью подразумевалось право вето Кремля (читай Путина) на решения, принимаемые на глобальном уровне. Все это сопровождалось инвективами про многополярный мир, хотя как раз к 2007 году этот мир действительно стал многополярным — Россия была членом "восьмерки" на равных правах с остальными участниками, уже существовала (хотя до кризиса 2008 года в латентном состоянии) "двадцатка", уже существовал и разворачивался на базе предложенного еще Примаковым в конце девяностых объединения РИК (Россия-Индия-Китай) БРИК, который теперь известен как БРИКС, и к нему готовы добавиться еще ряд членов. В общем — помимо существующих с послевоенных лет международных групп и институтов возникли и развивались объединения новейшего времени. Многополярный мир уже существовал, только работай.
Запад отказался от ультиматума (вообще, Путину как-то не везет с ультиматумами, все проваливаются) и начал выстраивать защиту. Не стану в который раз описывать весь ход событий, он известен, хотя, конечно, интерпретируется (особенно нашей патриотической общественностью) очень далеко от реальности. Запад довольно четко уяснил ключевую стратегию Кремля на захват и монополизацию европейского газового рынка и разрушил ее в течение полутора десятилетий, чем фактически обнулил ультиматум 2007 года.
Напомню, что еще до спецоперации Европа заявила и озвучила последовательность отказа от российского газа: в 2022 году — на 50 млрд кубометров, к 2025 году — еще на 50 млрд, а к 2035 году — полностью перестать покупать российский газ. При этом сомнений в решимости Европы довести процесс до конца уже не было, а заявленные сроки выглядели весьма реалистично. Собственно, поэтому спецоперация и стала той самой армией Венка, на которую оставалась последняя и призрачная надежда. И как с армией Венка, ничего не вышло и не получилось. Тогда пришлось стреляться, в этот раз как именно закончит свой путь российский коллега, еще неясно, но вряд ли сильно иначе.
Война уже завершена. Ее итог — полная утрата европейского рынка и запуск руинирования всей российской экспортной отрасли. Никакой Китай и Индия не смогут заместить те потери, которые понес российский нефтегаз (и не только он) в Европе. Плюс сейчас самое дно глобального "медвежьего" сырьевого цикла, и на падение объемов накладывается объективно низкая цена и высокие издержки производства и добычи сырья, характерные для этого периода.
Вообще, Путину вначале его президентской карьеры банально и несказанно повезло — он пришел к власти в самом начале "бычьего" цикла, когда цена и спрос на сырье росли с опережением возможностей удовлетворения спроса, но вместо того, чтобы оценить этот фактор, Путин и его клика по своей интеллектуальной нищете отнесли успехи сырьевой российской экономики на свой счет. И когда суперцикл завершился и пошел вниз, они так и не сумели понять, с чем вообще имеют дело.
Проблема в том, что в созданной ими полуфеодальной рентной экономике сформировалась страта, сидящая на этой самой ренте. Проблема здесь известная: исчезновение рентного ресурса ведет к исчезновению той социальной группы, которая базируется на этом ресурсе. Сменить его она не может. В переводе это означает: ни Сечин, ни Миллер, ни все остальные сырьевые олигархи не могут закрыть свой нынешний бизнес и открыть новый с иголочки. Собственно, поэтому все унылые призывы "слезть с нефтегазовой иглы" остались призывами — реализация такого лозунга означала, что нефтегазовые бароны утрачивают власть, а с ней — и собственность. Или наоборот, вначале собственность, а затем власть — неважно. В дикой средневековой азиатчине, куда нас уже загнал Путин, власть и собственность неразделимы. Ну, и генезис путинской "элиты" - он тоже играет свою роль. Люди, чей мелкоуголовный бэкграунд не выветрился даже после 20 лет пребывания у руля страны, просто не умеют в развитие. Они умеют только в перераспределение, что, согласимся, сильно разные вещи.
И вот теперь возникает сакраментальный вопрос: теперь мы действительно сползаем с нефтегазовой иглы. Только не сами, а нас с нее ссадили. Грубо и без сантиментов. Утрата европейского рынка не может быть компенсирована ни при каких условиях и обстоятельствах. Даже обсуждать это нелепо. Нет инфраструктуры, принципиально иная география и логистика, полное отсутствие веками наработанных связей и отношений. Абсолютно иной менталитет, дефицит кадров, умеющих работать с иными в цивилизационном отношении партнерами. И главное — нет времени на всё это. Нет двух-трех поколений, чтобы почти с нуля выстроить адекватную замену утраченному за несколько лет.
А это означает, что нынешние олигархи-сырьевики в течение крайне короткого времени утратят всё. И будут выписаны явочным порядком из российской элиты. И это совершенно объективный процесс, который невозможно ни обойти, ни отменить. Кардинальный слом всей структуры российской знати происходит революционным и стихийным порядком — то есть, нет всплывающего слоя новой элиты, которая придет ей на смену. В Европе переход к новому индустриальному укладу происходил как смена одной правящей страты, ориентированной на традиционный уклад и традиционную экономику, на другую правящую страту, опирающуюся на молодую и зарождающуюся индустриальную экономику. Вместе с новой финансовой аристократией, обслуживающей новую экономическую модель.
В нынешнем российском сюжете этого нет. Просто заканчивается старая модель по причине полной утраты рентного ресурса, но взамен ей нет ничего. Оно появится, но появится стихийно, непредсказуемо (по крайней мере сегодня) и обязательно через один или даже несколько промежуточных этапов, где властью в стране безраздельно и практически монопольно завладеют так называемые "силовики" - то есть, люди, имеющие в руках единственный оставшийся ресурс — насилие. Проблема в том, что силовики, как и воры — они не про развитие. Они не могут и не умеют в это. Но они могут либо довести ситуацию до полного коллапса, либо создать условия для возникновения новой элиты, которая предложит новую модель экономики развития. И встроиться в нее, но уже не как монопольная власть, а как часть общей системы. В общем, к власти могут прийти как тупые силовики, так и умные. И гадать сегодня, какие именно в конечном итоге станут властью в стране, нет никакого резона — это просто неизвестно.
Но главное, что известно и что уже неизбежно — это крах всей сегодняшней политической и экономической знати страны. Она потеряла свой рентный ресурс, бездарно его профукала, и теперь ей один путь — в никуда. Понятно, что она не уйдет так просто, но шансов удержаться у нее не больше, чем у фюрера в 45 году принять парад победы на Красной площади.
Вопрос, конечно — когда. Ответ здесь не столь очевиден, но в целом понятен: чем жестче и быстрее будет происходить обвал экспортной отрасли, тем скорее произойдет окончательный крах обанкротившейся еще в 2008 году модели экономики. А вместе с ней уйдут в историю и путинские дружки, сумевшие обворовать несчастную страну до нитки. Никаких иных достижений за ними не наблюдается.
Придут другие. Вряд ли лучше, но другие. И придут на пепелище. Уже поэтому им придется делать выбор, о котором я сказал выше: либо доедать объедки и доводить страну до окончательного исчезновения, либо выстраивать условия для возникновения новой правящей страты, которая и предложит новую модель. Причем понятно, что эта модель будет не единственной, и для того, чтобы одна из них победила остальные, и нужны условия для конкуренции, в ходе которой в борьбе возникнет та самая модель, вокруг которой и будет создаваться новая страна и новая элита.
! Орфография и стилистика автора сохранены
