По мере освобождения украинских городов от российской оккупации вскрывается все больше зверств, совершенных оккупационной армией. Пытки, многократные изнасилования, убийства гражданских лиц, совершенные с особой жестокостью, мародерства и грабежи становятся уже "обычным" фоном новостных лент, а очевидцы утверждают: в ряде населенных пунктов ситуация обстоит еще хуже, чем в Буче. Пока российские пропагандисты изгаляются в своих фантазиях относительно того, по заказу каких именно западных спецслужб в Бучу "свозятся трупы убитых в застенках СБУ", все больше живых свидетелей российских зверств рассказывают о насилии, которое пережили сами. Скрыть эти показания попросту невозможно, пишет Center for European Policy Analysis.
Тем не менее, никаких изменений в части поддержки российским большинством так называемой "спецоперации" не фиксируют даже независимые социологические центры. Делая отсылку на то, что в условиях репрессий данные не могут быть полностью достоверны, социологи, тем не менее, рисуют довольно мрачную картину, при которой большинство населения хотя бы пассивно высказывается в поддержку войны.
Эта картина сохраняется даже при том, что цели так называемой "спецоперации" понимаются населением весьма туманно, а российские власти противоречат сами себе, пытаясь объяснить, чего именно хотят добиться в Украине. Так, глава российского МИДа Сергей Лавров заявил, что цель развязанной Кремлем войны в том, чтобы "покончить с курсом США на доминирование в мире", тогда как Владимир Путин вновь вернулся к мантрам о "помощи народу Донбасса". Чтобы понять, что заставляет россиян верить в абсолютно иррациональные вещи вопреки всякой логике, важно вспомнить о самых распространенных механизмах психологической защиты, к которым уже много лет прибегает население России.
Стратегии конформизма
Еще более шести лет назад я отмечала, что основной реакцией российского большинства на любое ухудшение жизни является желание любой ценой вернуть себе ощущение утраченного комфорта, чувство защищенности и стабильности. В мире тотального бесправия и отсутствия перспектив именно оно становится главной психологической опорой человека, а потому утрата этого по своей сути иллюзорного чувства пугает людей больше, чем любые реальные лишения.
Главным средством сохранения иллюзии "нормальности" выступает конформизм, доходящий порой до опасной, самоубийственной стадии. Директор "Левада-центра" Лев Гудков в свое время отмечал, что "многие не желают противостоять власти даже мысленно". "Конформизм такого рода – это основа путинского режима", – уверен социолог.
Политолог Андрей Колесников, рассуждая об отношении общества к протестам в защиту Алексея Навального, в свою очередь, отметил, что конформизм становится все более агрессивным. В любом случае, его целью остается максимально быстрое примирение людей с каждой новой выходкой властей, угрожающей их благополучию. Можно выделить три способа такого примирения.
Во-первых, это попытка по возможности отмежеваться от основной группы, против которой был направлен очередной удар власти. Всякий раз, когда репрессии касались отдельных категорий людей, будь то "Свидетели Иеговы", сторонники Алексея Навального, крымские татары, дальнобойщики, пенсионеры и так далее, остальные пытались подчеркнуть, что не относятся к ним. Это помогало успокоить себя тем, что очередные нововведения и запреты не коснутся лично их.
Ярким примером здесь может послужить история с насильственным выселением жителей московских "хрущевок" за пределы МКАД, имевшая место в 2017 году. В то время, как западные эксперты прогнозировали едва ли не революцию в России на фоне народного возмущения, большинство россиян, как и ожидалось, предпочли отмежеваться от пострадавших. Привыкнув к тому, что в России с кем угодно в любой момент может случиться что угодно, люди научились радоваться самому факту того, что сегодня это произошло не с ними.
Второй способ, к которому обыватели прибегают в случае, если попытка отмежеваться потерпела неудачу, – это попытка убедить себя, что ничего, в сущности, не изменилось, и новая ситуация вполне терпима. Ярким примером такого отрицания действительности может послужить начало войны в Украине в 2014 году. Многие россияне, вопреки очевидным фактам, ухватились за пропагандистский тезис "их там нет", отрицая сам факт развязывания агрессивной войны собственной страной.
В погоне за объяснениями
Если же и этот прием потерпел фиаско, в ход вступает третий метод – попытка убедить себя в правильности и необходимости очередных ограничений, запретов и лишений. В этом случае россияне сами изо всех сил стремятся поверить, что очередной удар по нормальной жизни был вынужденным, верным и предпринятым для их же блага. Движимый данной потребностью обыватель сам стремится получить любые объяснения происходящему, не заботясь об их правдоподобности.
К сожалению, за последние 8 лет российское общество имело возможность многократно отточить механизм рационализации абсолютно не рациональных вещей, начиная от сжигания "санкционных" продуктов и заканчивая войной. Поскольку последствиями войны охвачено все российское общество, а сам факт ведения войны не отрицается властями, хотя и называется лукаво "военной операцией", стратегия отмежевания и тотального отрицания очевидно неприменима. В результате единственным способом сохранения иллюзии нормальности становится неистовый способ приемлемого объяснения происходящему.
Такого же мнения придерживается и российский социолог Григорий Юдин. В своем интервью "Голосу Америки" он отмечает, что "все сегодня в России все знают", однако боятся признаться себе в этом знании, поскольку не понимают, как с ним жить дальше.
"Агрессивное отторжение – реакция человека, который все на самом деле знает и пытается каким-то образом сохранить свой хрупкий внутренний мир, в который люди в России ушли давно. Россия – очень атомизированная деполитизированная страна, люди хотят жить в личном мире, пытаются изолироваться, и чтобы все это их не трогало", – поясняет эксперт.
Именно поэтому пропагандистам не приходится обременять себя излишней логичностью контента – потребители пропаганды в любом случае с радостью хватаются за любую возможность поверить в то, во что им психологически комфортно поверить. Не имея возможность отрицать сам факт войны, обыватели пытаются отрицать хотя бы вину России в происходящем, тем самым сохраняя для себя иллюзию, что живут "в нормальной стране", а значит, и их собственная жизнь в основных ее проявлениях не утратит "нормальности".
Уязвимые места "идеологии конформизма"
Подобные психологические потребности свойственны абсолютно всем людям, а не только россиянам, но именно в России они были доведены до предела, по сути, вытеснив собой все остальные, часто гораздо более эффективные стратегии реагирования на ненормальные обстоятельства. Разумеется, такой запрос общества играет на руку властям и облегчает работу пропаганде. Однако и у него есть слабые места, которые очень ясно проступили в период пандемии коронавируса.
Как оказалось, высокая поддержка россиянами государства неразрывно связана с их желанием максимально абстрагироваться и отделиться от него, погружаясь в тот самый "личный мир", о котором говорил Григорий Юдин. У всех перечисленных конформистских тактик есть одно и то же важное основание: невмешательство государства в бытовую сферу. Именно сохранение привычной повседневности позволяло закрывать глаза на беспредел и убеждать себя, что "ничего не изменилось", "нас это не коснется" или "так было нужно".
Реакция на вакцинацию показала: россияне вовсе не готовы подпускать государство настолько близко к себе, и воспринимают попытки регламентировать быт, и уж тем более телесную целостность, как прямую агрессию. Показательно, что против прививок выступили в основном люди антизападных взглядов, отличающиеся "ура-патриотизмом" правого или левого толка, годами взращиваемые официальной пропагандой. Заместитель директора "Левада-центра" Денис Волков прямо отмечал, что недоверие вакцинам происходит из-за недоверия государству в целом. Такого же мнения придерживается и старший научный сотрудник Школы актуальных гуманитарных исследований ИОН РАНХиГС Александра Архипова.
Еще одним примером роста недоверия властям в России стало повышение пенсионного возраста. В отличие от вакцинации, она не посягала на телесную целостность, однако затрагивала большое количество россиян в настоящее время, и всех – в перспективе, что также сделало стратегии отмежевания и отрицания невозможными. Соответственно, чем больше последствия войны будут касаться непосредственно россиян, чем больше государство будет вторгаться в их повседневность и быт, тем больше будет проступать спрятанное за конформистскими стратегиями тотальное недоверие властям.
Это относится и к последствиям санкций, которые россияне пока еще не ощутили в полной мере. Даже прокремлевские социологи признают, что "чем дольше будет продолжаться специальная военная операция, тем больше фокус внимания будет смещаться от военных итогов к социально-экономической ситуации".
Важна еще одна интересная закономерность. Мы уже отмечали, что в России под воздействием пропаганды сформировался специфический "имперский" запрос на защиту от нагнетаемых пропагандой "внешних угроз" наравне с вполне естественным запросом на социальную справедливость и борьбу с коррупцией. В те моменты, когда Путин переставал соответствовать этим запросам в глазах россиян, его рейтинг резко шел вниз. Та же тенденция может произойти по мере роста неизбежных военных поражений в Украине и затягивания конфликта, поскольку разобьет образ Путина как "победителя" и "эффективного управленца". Вопрос остается лишь в том, готова ли будет российская оппозиция и Запад воспользоваться этим новым "окном возможностей"?
! Орфография и стилистика автора сохранены
