Одним из очевидных следствий войны является эффект расчеловечивания – снижения болевого порога нации, при котором жестокость и насилие, при других обстоятельствах вызывавшие бы отторжение и осуждение, теперь вызывают безразличие и даже восторг. Такое состояние народной совести не уникально, и мы наблюдали его не раз в прошлом веке в разных странах Европы и не только, однако успели отвыкнуть. Бывало и хуже, и у нас, и у других, но от этого не легче. Проблема есть.
Сейчас расчеловечивание очень мощно зашло, от некоторых интервью с матерями погибших солдат прямо таки оторопь берет. Про эмпатию к украинцам вообще лучше не вспоминать. Отключена напрочь, ушла на фронт и забыла вернуться. Но, если вдуматься, то война здесь и ни при чем. Справедливости ради надо признать, что случилось это все не вчера и не вдруг. Война стала лишь триггером для процесса, который шел непрерывно в течение трех десятилетий.
Культ насилия, право силы и сильного бить слабого, насиловать слабого и отнимать у слабого имущество, бессилие права и апатичный цинизм безучастия к тому, что происходит не лично с тобой – вот что подготовило сегодняшнюю военную эйфорию русских масс. Русские люди не жалеют других в первую очередь потому, что не жалеют самих себя. Эту жалость к себе они потеряли, пройдя через хаос 90-х, через грабительскую чубайсовскую приватизацию и еще более грабительскую сечинскую национализацию, через бессудные аресты, рейдерство, всевластие полицейского сапога. Все это – не потустороннее, не внешнее, оно вшито в тему этой войны, оно есть суть этой войны.
Путь к обратному превращению русского зомби в человека – это дорога сложного покаяния и поиска себя. Русским надо полюбить вовсе не украинцев, а себя – им надо научиться относиться к самим себе как к людям, и тогда только они начнут ощущать чужую боль. Это невозможно, пока, как писал Кончаловский когда-то давно, нация не окажется перед зеркалом, не увидит себя в нем и не ужаснется. До этого, очевидно, еще далеко, и это не произойдет само собой. Кто-то должен будет поставить зеркало на то место в красном углу, где сейчас стоит телевизор.
! Орфография и стилистика автора сохранены
