В Москве 12 июля информационно-аналитический центр "Сова" представил сразу два доклада о ситуации в первой половине 2016 года: о ксенофобии, радикальном национализме и борьбе с ними и о применении "антиэкстремистского" законодательства в Интернете. Кроме того, центр разработал памятку для тех, кто боится стать жертвой неправомерного преследования за публикации в Сети. Как отмечают эксперты, приговоров за реальное насилие на почве ксенофобии в разы меньше, чем за настоящую или мнимую пропаганду ненависти в Интернете. О том, откуда берутся и куда пропадают сотни уголовных дел за мыслепреступления, о каких подводных камнях лучше помнить блогеру и на кого нацелены атаки праворадикалов, читайте в материале Каспаров.Ru.
Эксперты центра "Сова" отмечают: в 2016 году деятельность националистов стала разнообразнее, а вот криминальная активность снизилась. Правда, данные о последней лишь приблизительные — часто пострадавшие не обращаются в полицию, а соответствующую статистику правоохранительные органы не публикуют. Правозащитники отмечают: иногда о произошедшем преступлении становится известно через год-полтора из СМИ, когда суд выносит приговор. В остальном "правые" продолжают традиционные для них занятия: проводят рейды по местам нелегальной торговли, проверяют наличие регистрации и санитарных книжек у продавцов шаурмой, проводят обучение ножевому бою (соответствующих клубов очень много, но не все из них популярны). Не так давно к этому списку добавились еще рейды против курящих и употребляющих алкоголь. Эксперты полагают, что это "укладывается в общую для страны консервативную повестку".
В целом большее разнообразие националистических инициатив в 2016 году в "Сове" склонны увязывать со сворачиванием "донбасского проекта", поддержка которого на время стало основной целью значительной части националистов.
Если же говорить о насилии, одной из популярных форм остаются случаи групповых нападений на национальной почве в метро и электричках, так называемые "белые вагоны". Например, в апреле на станции "Битцевский парк" несколько праворадикалов избили двух человек, один из нападавших брызнул пострадавшему в лицо из газового баллончика. Ранее схожий случай произошел на станции метро "Калужская" — двое людей были избиты, праворадикал распылил газ в глаза пассажиру, попытавшемуся за них заступиться. В свою очередь, проправительственно настроенные консерваторы выбирают для нападения тех, кого ассоциируют с оппозицией. В частности, в апреле активисты "Национально-освободительного движения" попытались сорвать награждение победителей школьного конкурса "Человек в истории. Россия — ХХ век", организованного "Мемориалом": хулиганы облили зеленкой писательницу Людмилу Улицкую и брызнули нашатырным спиртом в историка Анатолия Голубовского.
Более жестокими в 2016 году стали нападения на представителей ЛГБТ-сообщества. Эксперты вспоминают идеологически мотивированное убийство журналиста Дмитрия Циликина человеком, который назвал себя "чистильщиком, объявившим крестовый поход против извращенцев".
Всего с начала года от расистского насилия погиб 1 человек и были ранены 30. Приговоров по делам о насилии на почве ксенофобии было вынесено не менее 11 (против 18 человек).
В свою очередь, приговоров по статьям о пропаганде насилия и экстремистских идей куда больше. За этот год их было вынесено 102 против 117 человек. 92 из них — за публикацию материалов в Интернете, 84 — за размещение информации в социальных сетях, большая часть — за репосты. В основном привлекшие внимание правоохранителей записи размещались в соцсети "ВКонтакте". В основном речь идет о видео и картинках. При этом количество приговоров за репосты в Интернете увеличивается от месяца к месяцу.
Совершенно необоснованными правозащитники считают меньшую часть этих дел, однако значительная часть приговоров видится им чрезмерно жесткой. Как отмечают эксперты "Совы", неуклонно растет количество людей, наказанных за слова лишением свободы. В прошлом году реальные сроки по таким делам получили 46 человек, причем 16 человек осуждены впервые, есть и подвергшиеся преследованию повторно. В частности, житель Твери Андрей Бубеев и некий человек, исполнивший "экстремистскую песню" перед 20 слушателями в подвале дома в Костроме и получивший за это 2 года тюрьмы с учетом повторного привлечения к ответственности. Эти наказания кажутся правозащитникам "неоправданно суровыми".
Случаи привлечения к суду за лайки "Сове" на данный момент неизвестны, однако в 2014 году в Перми на 1000 рублей была оштрафована Евгения Вычугина, которую отметили на видео "Последнее интервью "Приморских партизан" вместе с еще 30 пользователями.
"Это немного, но прецедент очень опасный", — уверен директор "Совы" Александр Верховский.
Как отмечают правозащитники, продолжилась борьба со свободой слова в СМИ: все вынесенные в 2016 году Роскомнадзором предупреждения интернет-издания эксперты "Совы" считают неправомерными.
О недостатках Единого реестра запрещенных сайтов правозащитники говорили не раз, в частности, критика связана с тем, что содержание запрещенных ссылок читателю списка остается неизвестным, соответственно, по факту проверить, законен тот или иной контент, он не может. В 2016 году под действие основанного на реестре механизма интернет-фильтрации уже попали 253 ресурса, тогда как за весь 2015 год их было 283. Внесение около десятка из добавленных за этот год, эксперты "Совы" считают неправомерным. "Открытием" 2016 года, как отмечают правозащитники, стала блокировка контента не по конкретным адресам, а по перечню слов. Эксперты приводят пример: следователь ищет на каком-нибудь музыкальном ресурсе слово "Коловрат", появляется куча ссылок, и в итоге блокируют их все.
Помимо Единого реестра запрещенных сайтов функционирует аналогичный список для ссылок, признанных экстремистскими без решения суда. Его появление — следствие принятия "закона Лугового". В 2015 году, по данным "Совы" в него попали 133 ресурса, а с начала текущего года — 278.
Как отмечают эксперты, "закон Лугового" был принят, чтобы пресекать мобилизацию для участия в массовых беспорядках, однако показал свою неэффективность — при блокировке одной ссылки с тем или иным содержанием масса аналогичных остаются висеть в Интернете. При этом под действие закона уже попали и совершенно законные призывы посетить мирные акции, к примеру, прийти на марш памяти политика Бориса Немцова.
В сложившихся условиях у пользователя Интернета возникает закономерный вопрос: как обезопасить себя от преследования за слова? "Невозможно создать инструкцию, как точно не привлечь к себе внимание полиции", — отмечают правозащитники. Однако несколько полезных советов они дали в своей памятке.
Эксперты "Совы" отмечают: привлечение людей к суду за высказывания в Интернете в целом нельзя назвать случайным процессом. Кто же тогда чаще всего попадает в поле зрения правоохранителей? Эксперты "Совы" уверены: привлекают, как правило, активистов. При этом пока что нельзя сказать, что преследовать могут за любую публикацию, хотя возможности широки.
"За что цепляются, что кажется правоохранительным органам пригодным для заведения уголовного дела? Тут важны актуальные тенденции. Недавно молодого человека обвинили в клевете на политику СССР за то, что он написал, что Германия и СССР одновременно напали на Польшу. Что в этой истории важно? Для того, чтобы создать такое дело, следователю надо написать, что подозреваемый точно знал, что пишет неправду.
Поэтому, если хочется себя подстраховать, высказываясь на какие-то темы, связанные со Второй мировой войной, можно ссылаться в своей публикации на источники. Понятно, что это не стопроцентная гарантия, но все-таки способ отвести неприятности",
— поясняет Верховский.
Он также дает еще один повод для размышления. "Например, вы вывесили нечто, что сейчас не кажется запрещенным. Но, возможно, оно попадет под запрет через год-два. Конечно, нельзя помнить все, что вы когда-либо публиковали. Однако правонарушением нечто может считаться, вне зависимости от того, когда его опубликовали — до вступления закона в силу или после. Отсчет ведется не с момента, когда вы его вывесили, а с момента, когда это найдет сотрудник правоохранительных органов", — отмечает правозащитник.
Верховский напоминает: в основном пользователей Интернета судят за репосты. "Часто это вызывает определенный моральный протест: "Как же, этот человек ведь этого не писал!" Но он это публиковал. Конечно, при расследовании надо изучить, как человек прокомментировал репост, что писал до этого, что потом. Однако следователь этим, как правило, манкирует. Но, надо сказать, что и мы этим манкируем", — объясняет Верховский. Он напоминает: люди привыкли писать в соцсетях в расчете на понимание друзей. "Мы рассчитываем, что они понимают, что мы хорошие, и вывешиваем какую-то листовку с призывом к беспорядкам не потому, что разделяем такое мнение, а потому, что ужаснулись или заинтригованы ее существованием. Но следователь этого не понимает, он вас не знает", — замечает директор "Совы". Он призывает в случае репоста пояснять свою позицию.
"Конечно, вы пишете не для оперативника из Центра "Э" (Центр по противодействию экстремизму — прим. Каспаров.Ru), а для друзей. Но понимайте, что этот читатель тоже есть среди ваших читателей",
— замечает Верховский.
По его мнению, в делах об "интернет-экстремизме" необходимо изучать обстоятельства высказывания, состав и количеств аудитории, личность публикатора, однако экспертиза, на которой основываются приговоры, этого не подразумевает. По мнению экспертов, де факто она заменила и суд, и следствие.
"Раньше считалось, что судья должен сам разобраться во всем, но в последние годы сложилась практика, что в любом деле должна быть экспертиза. Видимо, для научности. Чаще всего привлекаемые эксперты — лингвисты, на втором месте — социопсихологи. Они ищут умозрительно возможные негативные последствия того или иного высказывания. Дальше все это переписывает к себе прокурор. Потом то же самое делает судья, причем меняют что-то в таких случаях редко", — рассказывает Верховский. И качество экспертизы часто оставляет желать лучшего. Он напоминает случай, когда привлеченные лингвисты сочли экстремистским лозунг "Долой самодержавие и престолонаследие!", правда тогда прокурор этот пассаж поддерживать не стал.
Такие казусы в экспертизах Верховский объясняет обилием дел такого рода. По данным правозащитников, за прошедший год по статьям о возбуждении ненависти и публичных призывах к экстремизму (282 и 280 ст. Уголовного кодекса) вынесено около 500 приговоров. Еще больше дел до приговора не дошли — были закрыты. И еще больше — закончились на досудебных проверках. Однако в каждом случае проводилась экспертиза.
"То есть было создано несколько тысяч экспертиз. Квалифицированных специалистов столько быть не может, поэтому их пишут порой самые неожиданные люди. Например, учителя математики. И дело даже не в продажности или сервильности этих людей, а в том, что им все равно",
— замечает Верховский.
Одной из причин сложившейся ситуации он называет желание "ущучить оппозиционных активистов", которые часто становятся мишенями регулярно их читающих сотрудников Центра "Э" и ФСБ. Однако только к этому проблема не сводится.
"Есть такой формальный показатель — отчетность по противодействию преступлениям экстремистского характера. В него входят обычные уголовные преступления по мотивам ненависти, "экстремистские высказывания", что бы это ни значило, членство в запрещенных организациях и некоторые более мелкие показатели. Отчетность по ним суммарная", — говорит правозащитник. По его данным еще пять лет назад больше всего раскрывали реальных уголовных преступлений — избиений, убийств, угроз. Однако сейчас показатель формируется в основном из расследования дел о словах.
"Выяснилось, что раскрывать такие дела просто. Причем настолько просто, что можно делать это, не вставая со стула. Для этого не надо бегать по всей стране. Последователей того же "Хизб ут-Тахрир" в России тысячи, однако приговоров против них — десятки. А по делам об "экстремизме" в Интернете — сотни.
Он также поясняет, почему чаще всего дела заводятся по записям "ВКонтакте": для того, чтобы дать делу ход, необходимо установить личность публикатора. Эта соцсеть на запросы ФСБ о своих пользователях отвечает всегда, а Facebook будет выяснять причины интереса спецслужбы и теоретически может отказать.
"Это неоправданный риск для правоохранительных органов — дело уже заведено, но личность не подтверждена. Такое дело становится "висяком", — констатирует правозащитник.
