Эта статья не может быть опубликована. Ни одним СМИ – ни разрешенным, ни запрещенным. И не только из-за государственной цензуры. В не меньшей степени из-за цензуры внутренней, вкусовой – не из-за страха, а из-за того, что то, о чем я собираюсь сказать, не понравится никому – ни власти, ни протесту.
Сказать же я собираюсь очень простые вещи.
Сегодня в порыве мочить ИГИЛ (деятельность которого запрещена в России – ДеКоЗаВР) объединились все: и власть, и властиненавистники. Желание общее, хотя причины и разные. Кто-то надеется вернуть рукопожатость. Кто-то уверен, что хороший сириец – мертвый сириец, потому что Сирия – старый и непримиримый враг Израиля. Кто-то видит в этом наш долг перед европецами и, в частности, французами. Раз они нас, европейцев так, то и мы их так. Кто-то просто рвется отомстить за наш самолет. Кто-то видит в этом проявление высшей справедливости. А кто-то уверен, что это правильно, потому что вождь так решил. Но единодущие полное. Мочить.
Точно такое, как перед второй чеченской войной. (Впрочем, справедливости ради замечу, что и в 2001-м, перед началом второй оккупации Афганистана единодушие было таким же полным.) Как вы догадываетесь, такое единодушие не может не настораживать.
Факты же, если рассматривать их с холодной головой, крайне неприятны. Настолько неприятны, что с холодной головой рассматривать их очень трудно, просто-таки совсем не получается. Так же, как и в 99-м году.
Что за факты и в чем неприятность? Факт первый – два почти одновременных страшных террористических акта оказались очень выгодными для власти РФ. И факт второй – выгода эта была моментально осознана и разыграна. В меньшей степени – во внутренней политике, где борьба с терроризмом с самого начала используется для того, чтобы закручивать гайки – демократические свободы (замечу, опять-таки справедливости ради, что и в США "патриотический акт" демократические свободы не усилил; это слово всегда пахнет одинаково: кулаком). И в гораздо большей степени – в политике внешней, где два теракта оказались просто волшебной палочкой-выручалочкой, позволившей превратить международного хулигана в партнера по антифашистской коалиции.
Вот уж повезло, так повезло! И что самое интересное – повезло не в первый раз. Причем, почти точно так же. В самом деле, найдите десять отличий между терактами осени 2015-го года и терактами осени 1999-го.
Что я хочу сказать? Что очко не может само выпасть десять раз подряд? Почему не может – может. Только вероятность этого события много меньше, чем тех, которые мы считаем невозможными. И это – факт вполне математический.
Ну, и что из этого следует? Что сами подстроили? А ты докажи! А я ничего доказывать не собираюсь. Да и не могу. Просто в такой ситуации бремя доказательства лежит на подозреваемом. Здесь презумпция невиновности не работает. Она призвана защищать ягненка перед судом волков. А не волка – перед судом ягнят. Когда слабые судят сильного, работает как раз презумпция виновности.
Это невероятное везение и немедленная готовность к использованию сказочного везения – факты страшные. Настолько, что их не хочется видеть, не хочется верить в такую возможность. Этот феномен психологической защиты нам отлично известен по тому же 99-му году. И сегодня вполне трезвомыслящие и вроде бы психически сохранные люди, вроде Быкова, например, но далеко не только его, демонстрируют отказ видеть даже те старые факты, демонстрируют органическое неприятие даже допущения такой возможности.
Так было и в послегитлеровской Германии. Так происходит и сегодня с нашими гОре-патриотами, которые категорически не могут принять реальности ужасов сталинизма или холокоста. Впрочем, это не только их – любая психика ожесточенно защищается, когда ей показывают ужасы того, с чем она в той или иной мере отождествляется. Очень уж страшно принимать такие вещи!
Но факт прост: такое везение всегда – набатный колокол. Который звонит по тебе. И не слышать его, не пытаться разобраться, что это за звон и откуда он, – верх легкомыслия. Непростительного легкомыслия. И очень больно наказуемого легкомыслия.
Ну, хорошо, а что же всё-таки делать с ИГИЛом (декозавр) спросят меня те немногие читатели, которые всё-таки прочитают эту заметку. Мочить его в сортире или не мочить? Отвечу. Это не наш вопрос. Те, кто этот вопрос решают, обойдутся без нашего мнения. Уже обошлись. Не о ИГИЛе (декозавр) нам надо думать. А о себе.
Поймем, что нам надо делать с собой – увидим, и что делать с ИГИЛом. Декозавр.
! Орфография и стилистика автора сохранены
