Война в Украине заставила российское общество вспомнить о проблеме беженцев. На короткое время о ней заговорили даже на федеральных каналах. Но после того, как карта беженцев была разыграна властями, о них забыли. Многие трудности этих людей не разрешены до сих пор, а проблемы беженцев из других стран по-прежнему вне фокуса общественного внимания. Между тем каждый год тысячи людей приезжают в Россию, чтобы спастись от войны, голода, террористических организаций и диктаторских режимов. В 1992 году Россия подписала основополагающие международные документы в области прав беженцев — Конвенцию о статусе беженцев 1951 года и Протокол 1967 года. Система убежища существует в нашей стране уже 23 года. Но работает ли она? Комитет "Гражданское содействие" 15 октября представил доклад "Россия как страна убежища", в котором ответил на этот вопрос.
Управление верховного комиссариата ООН по делам беженцев ведет рейтинг стран по уровню защиты беженцев. Однако, чтобы получить оценку, страна должна дать на это согласие. Россия это не сделала. "А нам такое согласие не нужно", — замечает председатель "Гражданского содействия" Светлана Ганнушкина.
Рассказ коллег о докладе она предваряет историей, которая описывает сложившуюся систему точнее любой статистики.
В транзитной зоне аэропорта Шереметьево с 10 сентября 2015 года находится семья сирийцев из шести человек. Мать Гулистан — гражданка Сирии, но родом она из Казахстана, отец Хасан — гражданин Сирии и Ирака. Младшему из четырех несовершеннолетних детей три года. Гулистан и Хасан въехали в Россию легально — по визе, попросили убежища, однако пограничники предположили, что их паспорта выданы незаконно, и остановили их на пропускном пункте. Ганнушкина отмечает, что, скорее всего, опасения ошибочны — недавно из Сирии пришло подтверждение, что такие паспорта действительно выдавались.
Более того, даже если бы паспорта были поддельными или принадлежали другим людям, все равно семью должны были считать соискателями убежища.
"Спасая свою жизнь, человек может воспользоваться чужим паспортом и даже перейти границу на коровьих копытах",
— напоминает Ганнушкина. Федеральная миграционная служба (ФМС) в соответствии с международными нормами обязана была сразу начать рассматривать случай сирийской семьи, но этого не происходило несколько недель.
Зато вместо помощи на беженцев завели уголовное дело за незаконное пересечение границы, грозящее сроком до двух лет. Уже после этого ФМС отказала семье во временном убежище под предлогам того самого дела. Сестра Гулистан Тамара — гражданка России. Внесенный ей залог помог родным освободиться из-под ареста, однако из аэропорта они не могут выйти до сих пор.
Тамара встречала семью в аэропорту, и вот уже месяц просит передать ей детей, чтобы они жили в нормальных условиях. Однако власти ей отказывают.
Этот случай — один из длинной череды очень тяжелых ситуаций, в которых оказываются вынужденные переселенцы. Статус беженца не дают практически никому, шансы есть только на временное убежище, право на которое нужно подтверждать заново каждый год. Один из авторов доклада Елена Буртина считает ситуацию с правами беженцев в России неоднозначной, похожей на "лоскутное одеяло". Одна из трудностей — Конвенция должна иметь прямое действие в странах, которые ее подписали, однако на практике так не происходит. ФСМ руководствуется местным законодательством, и то не всегда, и только отдельные продвинутые судьи ссылаются в своих решениях на международные документы.
По оценкам Буртиной, российское законодательство часто не дотягивает до достаточно умеренных стандартов Конвенции о статусе беженцев, однако есть случаи, когда местное законодательство предлагает более высокую планку защиты прав человека. Не стоит забывать и о том, что на беженцев полностью распространяется и действие Конституции России. Тем не менее наличие даже самых лучших законов не всегда означает, что они работают — на практике права беженцев нарушаются на всех этапах их пути в России.
С порога в карьер
"Чтобы начать помогать беженцу, государство должно признать его таковым", — отмечает Буртина. Для этого существует специальная процедура — человек подает документы на статус беженца или временное убежище, ФМС их изучает и выносит решение. Правозащитница подчеркивает — доступ к этой процедуре должен быть у всех тех, кто считает себя беженцами.
Закон ограничений не предусматривает, однако уже на этом этапе у беженцев начинаются проблемы от отказа в доступе к процедуре и многомесячных очередей до отправки на депортацию в момент обращения.
Кроме того, у них вымогают взятки.
Буртина приводит один из примеров: от девушки из Африки, обратившейся в "Гражданское содействие", потребовали, чтобы она пришла подавать документы с нотариально заверенной доверенностью на помощь юриста "Гражданского содействия" на французском языке и ее переводом. Ничего подобного закон не требует. Более того, искусственно созданные трудности для многих могут стать непреодолимыми: у некоторых беженцев может не быть паспортов, у большинства нет денег.
Принять нельзя выдворять
Чтобы решить, является ли человек беженцем, по закону миграционная служба должна собрать и проанализировать полную достоверную информацию о его положении и ситуации в стране исхода.
"В тех случаях, когда у человека нет документов, подтверждающих угрозу жизни и здоровью, нужно, чтобы специалист познакомился со страноведческой литературой, чтобы удостовериться, что человеку грозит опасность, может быть, помог восполнить недостающие документы. Но на практике последнее никогда не происходит", — отмечает Буртина. Если человеку не предоставляют статус, ведомство обязано объяснить причину.
В докладе проанализированы 122 решения миграционной службы.
"В подавляющем большинстве они не опираются на закон и набиты черт знает чем. Куски сведений о беженце, в качестве страноведческой информации используется справка МИД, сведения о том, как человек себя ведет — с какой визой приехал, сразу же или нет обратился, встал ли на миграционный учет и так далее. Но собственно анализа опасений человека, как правило, найти невозможно.
А ведь именно им должна заниматься миграционная служба", — подчеркивает Буртина.
Она отмечает, что ФМС также часто неправомерно отказывает в продлении временного убежища. Примерно 16-20% людей через год теряют его. При рассмотрении повторного запроса ведомство должно оценить не только положение самого беженца (оно могло измениться, как и ситуация в стране исхода), но и свое предыдущее решение. Это также не делается.
У столкнувшегося с отказом ФМС беженца остается возможность обжаловать такое решение. Однако суды действуют "по отмашке" сверху, констатирует Буртина.
"На одном суде, где обжаловали отказ коптам из Египта, судья это сказал прямо. Почему? Может, потому что копты сказали, что приехали к единоверцам, и это включило в его голове какие-то культурные механизмы. "Решение о предоставлении статуса, это не то решение, за которым надо идти в суд, потому что это политическое решение", —
пересказывает его слова Ганнушкина.
Невозможность вынести приговор в пользу коптов тот же судья объяснил тем, что "суд связан с обвинением и прокуратурой профессионально, психологически и корпоративно". "Вот тут я поняла что у нас есть корпорация, и защита в нее не входит", — замечает председатель "Гражданского содействия".
В отличие от временного убежища, которого иногда удается добиться, статус беженца в России не получает практически никто. Как отмечает Ганнушкина, за все время существования ФМС число обладающих статусом варьировалось от 400 до 800 человек. В прошлом году в России статус беженца имели всего 790 людей. Что интересно, значительное число из них — бывшие сотрудники "Беркута" и домайдановской украинской прокуратуры. Для сравнения, в США на данный момент около одного миллиона людей, признанных беженцами.
Правозащитники уверены — защиты в России не находит огромное число вынужденных переселенцев. Кто-то месяцами пытается прорваться в миграционную службу и теряет легальный статус, кому-то неправомерно отказывают, кто-то обжалует отказ УФМС в суде и вновь не получает статус. В результате все эти люди превращаются в нелегалов, попадают под угрозу депортации, и некоторых высылают. Часть людей попросту не решается обратиться в миграционную службу. В итоге масса беженцев находится за пределами процедуры юридического признания их реального статуса.
"Система убежища в России существует, но она напоминает небоскреб, где люди живут только на одном этаже, и на входе стоит мощная охрана и практически никого не пускает. Пустят, только если договориться — с черного хода или если комендант даст команду.
Так было с украинскими беженцами. Беженец, не беженец, ты можешь стоять у этого входа годами", — говорит Бурцева.
Правозащитникам вход воспрещен
"Гражданское содействие" существует даже дольше, чем миграционная служба — 25 лет. Выводы своего доклада организация основывала на собственном богатом опыте и материале сети "Миграция и право" правозащитного центра Мемориал. Кроме того, "Гражданское содействие" попыталось провести дополнительные исследования. Однако тут в дело вмешались миграционные власти.
Организация знала о многочисленных случаях недопуска людей до процедуры получения статуса беженца или временного убежища, однако статистики таких случаев у нее не было. Чтобы собрать ее, "Гражданское содействие" решило провести мониторинг работы отделов миграционных служб для беженцев по Москве и Московской области.
"Предполагалось, что мы в течение дня будем наблюдать, что происходит в миграционной службе, и на выходе проводить короткий анонимный опрос: зачем приходили, получили ли доступ к процедуре", — объясняет Буртина. Однако правозащитники столкнулись с очень жестким противодействием УФМС. Если в первый раз на них просто косились, то во второй — выгнали. Тогда они обратились в Федеральную миграционную службу с письмом, в котором объяснили, что собираются делать.
"К нашему удивлению оказалось, что ФМС России занимает такую же жесткую позицию, как УФМС Москвы. Нам запретили проводить мониторинг",
— констатирует Ганнушкина. Правозащитников ограничили и в другой сфере — запретили ездить в центры временного размещения беженцев. "Сочли нецелесообразным. Какой цели это несообразно, нам не сказали", — говорит председатель "Гражданского содействия".
Однако изучить работу судов комитет смог. Юрист организации Елена Коростелева посетила 47 процессов беженцев, которые проанализировала в главе "Право на обжалование".
Политическое решение
Несмотря на то, что судьба беженца в России тяжела вне зависимости от гражданства, немалую роль могут сыграть отношения государства со страной исхода. Так, в какой-то момент сильно отличалась от других ситуация с беженцами из Украины. Из 217 тысяч людей, получивших в России временное убежище, 214 тысяч — украинцы. Однако и здесь все далеко не безоблачно. Руководитель ФМС Константин Ромодановский неоднократно говорил о миллионе граждан Украины в России, де факто являющихся беженцами. ООН считает, что таких лиц около 520 тысяч. "А где все остальные, если убежище получили только 214 тысяч?" — задается вопросом Ганнушкина. По мнению правозащитников, часть этих людей получили законный статус в России другими способами, а часть — превратились в нелегалов.
Руководитель "Гражданского содействия" отмечает: квоты на таких беженцев распределили так, чтобы не допустить их в регионы, где есть рабочие места, в частности Москву, Санкт-Петербург, Ростовскую область. Также недоступны для них Крым и Чечня. Соответственно, даже если человек получает легальный статус, у него могут возникнуть трудности с заработком. Кроме того, у многих людей есть родственники в Крыму и Ростовской области, переехать к которым они не могут. Кроме того, в Ростовской области спешно расформировали лагеря для беженцев, условия в которых власти ранее очень хвалили.
"Есть ощущение, что эти украинские беженцы свою политическую роль сыграли, и все, они больше не нужны",
— резюмирует Ганнушкина.
Очень тяжело в России приходится беженцам из стран Средней Азии. "Большая проблема даже не только в экстрадиции, а в похищениях граждан среднеазиатских республик при поддержке и активном участии наших правоохранительных органов. Это потрясающая ситуация.
Представляете себе, что было, если бы американская спецслужба похищала людей на наших улицах?"
— рассказывает Ганнушкина.
Она приводит в пример историю Мирсобира Хамидкариева — человека, продюсировавшего запрещенный в Узбекистане фильм "Алчность", в котором оказались затронуты интересы семьи Ислама Каримова. Беженца несколько раз пытались похитить, и в итоге это удалось. Изначально УФМС отказала ему во временном убежище, но суд встал на сторону Хамидкариева. Однако за несколько дней до вступления решения в силу неизвестные увезли его в Узбекистан. Для этого спецслужбы соседней страны провернули целую шпионскую операцию. Произошло это, когда у Хамидкариева заболел ребенок. Они с женой целый день ездили по врачам. Чтобы добраться до поликлиники, семья вызвала такси.
В какой-то момент женщина остановила машину, чтобы вместе с ребенком зайти в аптеку. Хамидкариев остался в автомобиле. Больше жена его не видела.
Заподозрить что-то неладное беженец мог разве что по одному признаку — таксист отказался сажать в машину друга семьи, заявив, что вызвали его для двоих взрослых, а не троих. На родине Хамидкариеву предъявили обвинение в создании исламистской экстремистской организации и осудили на 8 лет. Дело основывалось на показаниях знакомого, который сообщил следователям, что якобы слышал, как Хамидкариев сказал, что женщины должны ходить в хиджабах. В ответ на суде Хамидкариев указал на своих мать и жену — они обе сидели с непокрытой головой.
Когда же правозащитники попытались добиться расследования дела о похищении в России, следователи вызвали их на допрос. Но спрашивали они не о деталях произошедшего, а о взглядах Хамидкариева и том, как он выбирал еду. Ганнушкина считает, что таким образом они пытались "подстраховать" узбекских коллег, создав видимость, что обвинение в адрес похищенного было справедливым.
"Нам сказали, что его тайными тропами вывезли в Узбекистан. Какие тайные тропы? Его увозили на обычном рейсовом самолете, он сказал об этом адвокату на суде. Его просто провели мимо паспортного контроля", — рассказывает Ганнушкина. Ей известно множество таких случаев, причем не только с гражданами среднеазиатских республик, но и, в частности, с северокорейцами.
