"К военным людям так и льнут. А потому что патриотки" написано без малого двести лет назад. Так что это появилось не сегодня.
А что появилось сегодня? Что изменилось? Кое-что.
Во времена Грибоедова барышни кричали "Ура!" и бросали в воздух чепчики. Французские романсы. Нотки... Нет, конечно, не надо идеализировать. Бывало, что ложились и жали. Но не штангу. И, уж конечно, занятие это своё не афишировали.
А что сегодня? Поводом для моей заметки стал вот такой крик души барышни современной, родившейся ровно через двести лет после Александра Сергеевича Пушкина, за несколько месяцев до прихода к власти нашего всё. Крик был помещен на первую полосу едва ли не единственного незапрещенного интеллигентского СМИ и собрал около четверти миллиона просмотров и больше тысячи комментариев.
О чем пишет комсомолка и спортсменка, не так интересно. Дамаск наш!!! Там интересы нашей страны. Даешь СССР-2! В общем, ей простительно – она родилась через 8 лет, как кончился СССР-1, а занятия атлетикой, даже и не такой тяжелой, редко помогают развитию интеллектуальному – обычно здесь либо-либо: либо мышцы, либо мозг. Именно поэтому, кстати, многие режимы так заботятся о спортивном воспитании молодежи, а вовсе не из-за желания иметь здоровый народ. Здоровый дух бывает в здоровом теле, но редко – в здоровенном.
Но меня заинтересовало не содержание. Патриотки были на Руси и до Марьяны. Меня заинтересовала форма. Как она эволюционировала. От верхних ноток французских романсов до "Парни – не...". Сорри, я не считаю данный глагол имеющим право на существование в публичном пространстве русской культуры. И особенно – в таком контексте. Но, в буквальном смысле, рекордсменка в жиме лежа потребовала от сверстников мужского пола воздержаться от мочеиспускания на неопределенное время. Других выразительных средств для передачи своего желания, чтобы молодые люди не испытывали страха перед перспективой сложить голову (в буквальном смысле) за российские интересы в Сирии, чемпионка и пропагандистка силовых видов спорта не нашла. Скорей всего, в ее словаре их и нет.
Впрочем, оставим грибоедовско-пушкинские времена в покое. Посмотрим, что шептали нежные девичьи губы в том самом СССР-1. Ну, скажем, уходя на гражданскую войну. "Я желаю всей душой...". А на отечественную? Можете себе представить обращение к любимому со словами "Не...!"?
Нет, конечно, не надо писать лубок. Ни с досоветской, ни с советской жизни. Были разные барышни. Были и те, кого звали пэтеушницами. Не студентки-спортсменки-комсомолки... И в поздние советские времена в своей среде они вполне могли позволить себе и не-грибоедовские выражения. Но и из них, преддложить своему молодому человеку не... могла только решившаяся принять обет безбрачия. Впрочем, не помню таких в пэтеушной среде. Представить же себе лексику такого рода в женских устах в присутствии мужчин года этак до семидесятого можно только в совершенно особых жизненных обстоятельствах, но отнюдь не в повседневной жизни. Мы еще хорошо чувствали в те времена то, о чем сказал Булгаков – женский мат пахнет смертью.
Это воспитывалось с пеленок: с детского сада любая девочка знала, что будет, если она начнет повторять за дядями у пивного ларька. Что придется лечь, но вовсе не для того, чтобы жать штангу. Таким был СССР-1. И даже у самого яростного сторонника свободы слова не хватало ярости обвинить СССР-1 в такого рода цензуре.
Сегодня это стало нормой. Публично матерятся хорошие девочки и плохие девочки, девочки из элиты и девочки из плебса, путинистки и антипутинистки, путаны и антипутаны... Что это означает? Очень простую вещь – неслыханную (для более-менее известных нам периодов русской истории) культурную деградацию. А еще проще – то, о чем писал Булгаков: смерть.
Что можно сделать? Сегодня – немного. Что выросло, то выросло. Конечно, в городе Достоевского – прообразе места действия "Братьев Карамазовых", всё должно было бы быть пропитано иным духом – духом, исключающим культурную деградацию. Но мы с вами не расстарались. Не нашли время для их воспитания. Так что имеем то, что имеем. Жили когда-то в Старой Руссе грушеньки, катерины-ивановны, лизы-хохлаковы, ну и в самом низу – нины-снегиревы и ухаживающие за смердяковыми марьи-кондратьевны. А теперь живут марьяны-наумовы. Такая вот эволюция. И с этим ничего не поделать.
Но что, точно, сегодня можно и нужно сделать – это ясно видеть, ЧТО именно выросло. А ясно видеть – это уже много.
! Орфография и стилистика автора сохранены
