"Какую биографию делают нашему рыжему! Как будто он кого-то нарочно нанял", — этой знаменитой репликой Анна Ахматова отреагировала на травлю Бродского, которая закончилась судом, ссылкой, эмиграцией и Нобелевской премией. За полтора десятилетия до Бродского аналогичная цепочка событий случилась у Пастернака: тоже травля — Нобелевская премия. Правда, обошлось без суда и эмиграции.
Есть надежда, что у Андрея Макаревича все обойдется без Нобелевской премии, хотя масштаб травли в российской прессе впечатляет. "Комсомольская правда" цитирует Иосифа Кобзона, выступившего с осуждением ужасного поступка Макаревича, который пел перед детьми и беженцами Донбасса, освобожденного от боевиков: "Ему (Макаревичу) осталось только выступить перед Коломойским и убеждать всех, что это он делает бескорыстно". И далее Кобзон пригвоздил: "Демократия не позволяет быть предателем своей страны". Тема предательства Макаревича стала одним из главных сюжетов в итоговой программе "Вести" канала "Россия-1". Блок, посвященный Макаревичу, назывался "Как правильно прогибаться под изменчивый мир?" Ярче других осудил предателя Никита Михалков, который задал риторический вопрос: "Можно ли представить, что Шульженко приехала петь в оккупированный Минск?" Мне почему-то сразу вспомнилось, что ярче и громче других участвовал в травле Пастернака отец Никиты Михалкова, автор всех гимнов и басен, Сергей Михалков. Наследственность, однако...
Депутаты Госдумы ради Макаревича отвлеклись от мыслей о правильном обустройстве России. Как сообщили "Известия", депутат Федоров предложил лишить предателя государственных наград, а депутат Литвинцев настаивал на том, чтобы Макаревича выслали на Украину. Проханов в "Известиях" узнал, что "Правый сектор", наслушавшись песен Макаревича, пошел резать горло "кацапам". А Эдуард Лимонов в тех же "Известиях" объяснил предательство Макаревича "помутнением сознания", связанным с возрастными изменениями. Когда я это прочитал, у меня возникла тревога за сознание самого Лимонова, который на 11 лет старше Макаревича. Общее ощущение от происходящего было такое, что российские СМИ скрывают от обывателей, вроде меня, ужасную правду о том, что Украина без объявления войны вторглась в Россию, Коломойский уже взял Ростов-на-Дону, а танки Ляшко движутся к Москве. Кобзон, Михалков, Проханов и депутаты знают об этом, и именно этим знанием объясняется их реакция на действия Макаревича.
Если травля Макаревича стала еще одной характеристикой состояния умов околовластной тусовки, которая, впрочем, и до этой травли не была загадкой, то несколько иных публикаций обнаружили проявившийся симптом болезни у совсем другой части общества, у демократической интеллигенции. Болезнь называется уныние, переходящее в отчаяние, что в христианской традиции является одним из смертных грехов. Основанием для диагноза послужили три публикации, синхронно, в один день, 19 августа появившиеся в разных СМИ на минувшей неделе:
статья Алексея Левинсона "Нельзя, но можно", опубликованная в "Ведомостях",
колонка Леонида Радзиховского "Почва и судьба" в "Российской газете",
и блог Матвея Ганапольского "Великорусская модель" на сайте "Эхо Москвы".
Три человека в очень разных СМИ разными словами, используя разную аргументацию, высказывают один тезис: то, что сейчас происходит в России, будет с ней происходить всегда. Изменений не будет. Выхода нет.
Проще других с Леонидом Радзиховским. Этот яркий публицист со средины нулевых перешел на обслуживание власти, прочно занял свою особую нишу в кремлевской пропагандистской машине. Нишу "вульгарного гегельянства" для интеллигенции. Вот уже 10 лет, напевая "Все действительное разумно — все разумное действительно", Леонид Александрович объясняет братьям по либеральному разуму, что дергаться не надо, Путин — это то, чего хочет народ, а если не Путин, то будет настолько хуже, что вы даже себе представить не можете, поэтому надо молиться, чтобы Путин был навсегда. В колонке, посвященной годовщине августовской революции 1991 года Радзиховский подводит под свое вечное унылое нытье историософскую базу. Оказывается, все дело в "культурно-генетическом коде нации", который хранит иммунитет против превращения в нормальную страну. Это такое "твердое цивилизационное ядро", упираясь в которое бур добровольной вестернизации не идет. Дальше "цивилизационная пружина" России распрямляется и... ну, в общем, всем мало не покажется. Одним словом, все будет как всегда.
Социолог Алексей Левинсон в "Ведомостях" предлагает поставить памятник лидеру ЛДПР за то, что он первым ввел в политический обиход слова, которые произносить нельзя и действия, которые нельзя совершать. "А теперь наступил исторический момент, когда эта идея овладела массами и стала материальной (например, военной) силой. Массовое сознание упивается этой немудрящей игрой: такое нельзя было думать, а теперь можно. Нельзя такое вслух говорить, а мы говорим! Нельзя такое делать, а мы делаем!" Конец цитаты. И далее социолог делает вывод о безнадежности сопротивления: "Не раз и не два в нашей истории разверзалась — вот так, как сейчас, — бездна массового сознания. Заглядывавшие в нее цепенели от ужаса. И всегда это заканчивалось бедой. В такой час бессмысленно предостерегать и напоминать, какой бедой кончилось это и в прошлый и в позапрошлый исторический раз. Бессмысленно не только потому, что сейчас слушать не станут. Все и так все это знают... И те 86 человек из каждых 100, одобряющих содеянное и подначивающих: давай еще! — все они знают, что делать это действительно нельзя".
Завершает этот парад отчаянного уныния Матвей Ганапольский на сайте "Эха Москвы": "Запредельный рейтинг Путина сегодня отражает то, чего нация несомненно желает, а он совершает и поддерживает. А чего желает "великорусская модель"? Ровно того, что сейчас происходит. И никакого прозрения в будущем не будет... Это невозможно изменить — от этого можно только отгородиться, что, видимо, и будет происходить".
Растерянность, уныние и трусость очень легко объяснить. Можно историософскими метафорами вроде "культурно-генетического кода нации", "твердого цивилизационного ядра", а также "цивилизационной пружиной" России или "великорусской моделью". Убедительно. Только вот куда делись эти "коды", "ядра" и "пружины", например, у Японии, к которой весь этот набор метафорических девайсов применим никак на меньше, чем к России, но это все не помешало ей стать частью Западной цивилизации, а проще говоря, нормальной процветающей страной?
Можно объяснить все "бездной российского массового сознания", и это тоже правда, и тоже убедительно, кто же может сопротивляться бездне? А нет ли ощущения у социолога, что эта бездна не вполне естественного, природного происхождения? Что она рукотворная, создана в ходе полутора десятилетий массированной пропаганды такой силы, которой не знала гитлеровская Германия и сталинский СССР? А раз так, то не такая уж это бездна, ведь то, что люди сделали с помощью лживых слов, можно исправить словами правды.
Ну, и, наконец, про лягушку, попавшую в молоко, то есть про Макаревича и про каждого из нас. Все эти "ядра", "модели", "пружины", и прочие "коды" — это, как платоновские сущности, они, конечно, есть, но где-то там в трансцендентном мире и в головах социологов и философов. Это полезная, но лишь воображаемая атрибутика, конструкции научного мышления. А здесь, на Земле есть мы, люди, у которых всегда есть выбор. И только от этого выбора зависит будущее. Макаревич свой выбор сделал. Он уже стал одной из точек кристаллизации нормального общественного сознания, того, которое "не бездна". Если таких точек будет чуть больше, вот так, понемногу, по стеночке и выберемся из бездны, и никакие "коды", "ядра" и "пружины" не помешают. Пусть они живут себе и дальше в сознании ученых и меняются там под нашим воздействием.
! Орфография и стилистика автора сохранены
