Простите, что немного личного. Нам на Ильинке ровно два месяца. И вроде нельзя в этом признаваться, но я страшно устал. Не от того, что холодно, и не от людей, которые рядом (они, на самом деле, замечательные, и многие из них уже мои друзья), а от того, что занимаюсь совсем не тем, чем хочется и о чем я думаю, и постоянно ощущаю это где-то в районе затылка, и горблюсь все сильнее, и чувствую, как старею, прямо физически, потому что хочется-то на самом деле совсем другого. Раздать все долги. Объездить на велосипеде Каталонию, или, допустим, от Москвы до Киева на велосипеде доехать. Записать альбом каверов на русские панк-группы. Написать сценарий — пока даже не знаю о чем. Открыть магазин неформальной одежды, обязательно в Москве, потому что это просто ужас, что у нас нет ни одного нормального магазина неформальной одежды, вот такого, как в Гамбурге, например, а не кошмарно скучных "Рок-атрибутика" или "У дяди Бори", которые, на самом деле, для гопоты. Еще я очень хочу пить. На месяц запить с друзьями, желательно летом, чтобы можно было засыпать и просыпаться прямо на улице или рядом с какой-нибудь водой. Помню однажды мы провели так почти трое суток. Я, Рэтман и Одеколон. К концу третьего дня мы полностью состояли из спирта, знакомств, драк, болтовни и смеха. Закончилось все тем, что Рэтман в восемь утра охмурил какую-то проходящую мимо бабушку, а она, оказалось, шла в синагогу на службу и позвала его с собой, а он пошел, а мы с Одеколоном остались и очень переживали за то, что он обратится в иудейскую веру, а когда он вернулся мы стали отпаивать его водкой, чтобы он снова вернулся в православие. Как же мы смеялись. У меня чуть язва от смеха не открылась. Господи, прости, но самые счастливые воспоминания в моей жизни связаны с утренним беззаботным пьянством. Я соскучился по нему. И я вполне страдаю от того, в чем приходится вариться, и от того, что приходится писать, и от того, что приходится читать. И от кремлевских, и от оппозиционных, и от оранжевых, и от голубых, и от правых, которые делают икону из бандита, у которого дома лежит три кило наркоты, и от левых, которые только из-за того, что на Майдане рулят правые, обращаются с просьбами к бандитской олигархии и ментам этот самый Майдан разогнать, и от озверелых чеченов и дагов, и от русофобов, и от русофилов, и от женщин, которые в тот момент, когда мою подругу везут за МКАД насиловать и она в панике присылает СМС "***, помогите" пишут: "а слово "***", она, конечно набрать успела!", и от тех, кто считает, что "мало дали", и от "тебе платит ФСБ", и от "Сталина на вас нет", и "от Гитлера на вас нет", и от "Николая на вас нет", и от себя, конечно. Может даже в первую очередь — от себя такого.
Пожалуйста, от кого зависит это решение, отпустите ребят из тюрем поскорее. И отмените ублюдские законы, чтобы просто так в тюрьмы больше никто не попадал. Я обещаю, что после этого, но только после этого, больше не буду участвовать ни в чем и никогда, а при любом упоминании о политике буду молча давать собеседнику пару-тройку книг об устройстве русской анархической общины и говорить "ну, если вы пока не готовы — извините, давайте поговорим о бабах или о футболе".
Очень хочется жить.
Ну и вот поскольку нам сегодня на Ильинке ровно два месяца, я хочу сказать всем вам, кто рядом, кому не все равно, кто участвует, сопереживает, борется — огромное спасибо. За то, что вы пусть по капельке, но все-таки приближаете тот день. Я очень вас уважаю и люблю.
А с другой стороны вот еще о геях. Об идейных.
Это было в день морской пехоты. Мы стояли на Ильинке, немного нас было, человек пять, как вдруг из перехода метро "Китай-город" высыпали морпехи, человек тридцать-сорок. При параде, с флагами, орали что-то очень агрессивно-вызывающее, мне даже не по себе стало, хотя я не трус, но тут реально здоровенная толпа, фиг знает, чего от нее ждать и как она на нас отреагирует, тем более что морпехи были пьяные просто в умат. И вот четверо действительно отделились от основной группы и направились прямиком к нам. К моему удивлению оказалось, что с добрыми намерениями. Я в тот момент это упустил, но один из узников Болотной, Алексей Полихович, служил в Североморске на корабле, морпехи, как выяснилось, были об этом в курсе, так что просто подошли подписать обращение. Потом мы разговорились. "Братва, а где тут пи***ы тусуют?" - спросили морпехи. "А вам зачем?". "Да *** их хотим". Здесь в ход пошло вот это все мягкое-еврейское-интеллигентное, что во мне есть и за что я себя ненавижу, как только может человек ненавидеть самого себя: мол, парни, ну как же так, ну на фига вам это сдалось, они же вас не трогают, ну трахаются друг с другом в зад, но вам-то что от этого, не надо, пожалуйста, ни себя, ни нас не позорьте, лучше *** какого-нибудь в Тихом океане утопите, действительно доброе дело для людей сделаете. В общем, отбили мы геев. Морпехи, в итоге, пошли в другую сторону — бить кого-то другого.
А на следующий день на Ильинке было много народа и кто-то из наших девчонок спустился в переход и стал собирать подписи там — для повышения КПД. И тут бац — те самые геи, которые в Ильинском сквере тусуются. Подошли, начали спрашивать что почем. Потом говорят: "давайте подпишемся". Один из них взял планшетку, ручку, и вдруг резко перечеркал лист и приписал огромными буквами: "НИКОГО НЕ ОТПУСКАТЬ!". Девчонки опешили. "Что вы делаете? Как, почему?". "А потому что не***! Вы нас ненавидите".
Трудно не сойти с ума. Ничего не работает. Только алкоголь. Выпьешь после такого дня грамм двести виски — и тогда покой. И трудно замену виски найти, откровенно говоря.
! Орфография и стилистика автора сохранены
