В минувший понедельник, 5 августа, вечером, в своем доме на тихой улице Красногорской в Пскове, у самого берега реки Псковы, был убит отец Павел Адельгейм. За три дня до того он пустил в дом молодого и, очевидно, психически нездорового человека из Москвы по просьбе его матери — она верила в то, что сила чудодейственного слова о. Павла вернет её несчастному сыну здоровье. В минуту душевного помрачения гость набросился на о. Павла с ножом и убил его. Так, на четвертый день после 75-летнего юбилея, завершился земной путь священнослужителя о. Павла Адельгейма, сына страшного ХХ века, пережившего и пересилившего этот век и погибшего от руки нечаянного паломника, которому он открыл двери в свой дом, желая его спасти. Протянув руку помощи своему будущему убийце, отец Павел не сделал ничего для себя необычного, он сделал естественное для себя движение — навстречу страдающему человеку.
Отец Павел был открыт миру. Он не боялся людей. Из всего пережитого — расстрела репрессированного отца, собственного осуждения и заключения в колонию, ссылки, физических ударов и моральных испытаний он вышел сильным и бесстрашным.
Он не боялся за себя и свою жизнь.
Он был готов к смерти как верующий человек и не страшился ее прихода.
Конечно, он не ждал ее именно такой, какой она пришла к нему.
Но ежедневная готовность к смерти предполагает всё.
В этой постоянной открытости людям, безусловно, была жертвенность.
Он любил людей.
И готовность открыть дверь не только храма, но и своего дома каждому страждущему объясняется главным в о. Павле — любовью к людям.
Отец Павел был пастырем человеколюбия.
В этой любви — загадка и разгадка его титанического духа и сократовского интеллекта, источник силы его богословия.
Любовь к человеку, каким бы он ни был, — истинно христианская любовь — сделала отца Павла духовным отцом тысяч людей.
Эти тысячи и тысячи людей стали его всемирным приходом, границы которого определяются только пространством человеческого общения.
Он был свободным человеком — настолько свободным, насколько свободна сама душа, наш внутренний ангел.
Это его безупречное чувство свободы изумляло, ошеломляло, потрясало и воодушевляло людей.
Абсолютно бескомпромиссное чувство свободы сформировало и другую аудиторию отца Павла — аудиторию тех, кто не принимал его, страшился, даже ненавидел.
Отец Павел был для этих людей ежедневным живым укором — только то, что он есть такой, делало их жизнь невыносимой, почти напрасной. И этого ему не могли простить.
А он — мученик — прощал. Прощал своих палачей, мучителей, недоброжелателей.
Этим прощением он оставлял им шанс на прозрение и раскаяние. Шанс на искупление грехов, шанс на свободную жизнь.
В этом всепрощении — тоже его любовь к людям.
Он был истый гражданин России. Он считал своим долгом публично высказывать свое мнение о государстве и власти, и его мнение о происходящем с несчастной и нераскаявшейся Родиной слышали все, у кого болит сердце за родную страну.
Он утолял жажду пришедших к нему в слове разума, духа и совести.
Он свято верил в силу пастырского слова.
Эта вера произрастала из его веры в Бога, дело которого — слово.
Этим словом — проповедью — он владел свободно, она рождалась на глазах изумленных слушателей из гармоничного союза его души и разума.
Вся его жизнь была — его проповедь.
Отец Павел жил, как проповедовал.
Это пожизненное единство слова и дела — удел немногих избранных — и есть его человеческий и богословский подвиг, его урок, его знак всем слышащим, видящим, мыслящим. Не только верующим, но — всем живым.
На этом единстве слова и дела держится вера его прихода, мощь его храма.
Это единство — не думая об этом, не ожидая этого — он доказал своей внезапной мученической смертью. Не опровергнув, а подтвердив свои духовные устои.
У этой проповеди нет и не может быть окончания, потому что слово, рожденное силой чистой и свободной души, — как и сама душа — бессмертно.
! Орфография и стилистика автора сохранены
