Спор с А. Подрабинеком о принципах отношения к "бывшим", провинившимся работой в спецслужбах и властных структурах прошлого тоталитарного и нынешнего авторитарного режима (уже становящегося полновесным репрессивным) выводит на более общие и весьма значимые вопросы.
Разумеется, в либеральном и демократическом лагере к единомыслию никто не призывает, так что риторическое сравнение с единогласным голосованием на пленумах КПСС, мягко говоря, нечестное. И у Г. Голосова, и у меня речь шла только о желательной минимизации личных и идеологических обвинений в пространстве объективно широкого и разномастного протестного движения, обвинений, ведущих к взаимному отчуждению, нежеланию и неспособности общаться и договариваться, а тем более солидарно и координировано действовать. Отказ от обвинений такого рода отнюдь не означает запрета на споры (вот и сейчас я спорю), тем более запрета на открытое выражение своей мировоззренческой, этической, идеологической позиции, а также (как увидим ниже) запрета на предвыборную пропаганду и контрпропаганду.
А. Подрабинек опасается "разбавления" оппозиции "гнилью" — перебежчиками из погибающего режима, что, дескать, отравит и будущее политическое устройство. (Назовем последнее условно постреволюционным, поскольку откровенно репрессивная политика нынешнего режима (провокации и насилие 6 мая, последующие аресты, обыски и серия скандальных антиконституционных законов) практически закрыла реформаторский путь. Это значит, что конец режима будет неизбежно иметь черты революции, желательно, мирной, "бархатной". Стремиться к этому необходимо, а вот загадывать и давать гарантии — невозможно.)
В качестве заслона от пагубы "разбавления" предлагается жесткая люстрация — "карантин" для перебежчиков из власти и репрессивных структур. Пороки постсоветской системы связываются именно с отсутствием в начале 1990-х гг. такой люстрации, отчего нами и правят сейчас бывшие чекисты, партийные и комсомольские боссы или их прямые "наследники".
Есть правда в таком тезисе? Есть. Нужны будут практики люстрации в постреволюционной России? Несомненно.
Только уточнить нужно три вопроса.
1) Нужно ли начинать отделение "чистых" от "нечистых", "агнцев" от "козлищ" прямо сейчас, когда оппозиция и так слаба, раздроблена и непопулярна за пределами образованного класса столиц и крупнейших городов?
2) По какому принципу, критерию планировать и вести люстрацию?
3) Кто именно и на каких основаниях будет устанавливать такие нормы и претворять их в жизнь?
По всем трем вопросам я вижу два типа ответов: большевицкий и демократический. Рад буду ошибиться, но в статьях А. Подрабинека с их пуристским обвинительным уклоном против М. Горбачева, Э. Лимонова, С. Удальцова, А. Навального, Г. Гудкова, а также против всех "бывших", замаранных членством в "органах" и во власти, проповедуется, помимо воли автора, именно большевицкий — ленинский путь.
В пункте первом — безотлагательно размежеваться с "соглашателями" и "пособниками" в оппозиционной среде, нещадно клеймить их, подвергать остракизму, не допускать ни к каким руководящим позициям.
В пункте втором использовать "классовый" подход, гнать подлецов чохом и рубить сплеча. Деятельность прошлой власти была преступной. Значит все в ней участвовавшие — в какой-то мере уже преступники. Был при прежнем режиме депутатом, чиновником? Работал на руководящих должностях? Служил в полиции или "органах"? Вещал на официальных каналах? Все, не будет тебе жизни в новом прекрасном мире, даже преподавать в школу или ВУЗ тебя не возьмут.
Пункт третий вообще самый проблемный. Известно, что при отсутствии прямого физического истребления или изгнания (что имело место при Ленине-Троцком-Сталине в России, при Мао в Китае, при Ким Ир Сене в Северной Корее) элиты не тонут. Их подготовка, способности, сплоченность, связи позволяют им выплывать на поверхность, проникать во власть даже при радикальных сменах режима. Тем более это происходит в условиях демократических выборов.
Увы, при любых свободных выборах в постреволюционной России вся эта публика из "бывших" займет немало мест в будущем парламенте. Такой парламент жестких законов о люстрации не примет. Чтобы не пускать "бывших" в парламент, придется ставить жесткий фильтр регистрации некоему исполнительному "революционному" комитету. Но ведь это уже типичный путь большевицкой диктатуры, к тому же — типовая стратегия нынешней чуровщины. Коготок увяз в "революционно-репрессивной" практике — всей птичке новой демократии пропасть.
Каков же последовательно демократический путь? В нем есть очевидные минусы, но есть и плюсы.
Пункт 1. В среде протестующих рано или поздно возникнут выборные коллегиальные органы (таков будущий Координационный Совет) и исполнительные комитеты. Для первых оправдан и уже действует фильтр против явных засланцев-провокаторов (так отвергли регистрацию нашиста Марцинкевича–"Тесака").
Очень правильно в предвыборной кампании выяснять и сообщать, кто, где и кем работал, желающим отнюдь не запрещено вести соответствующую пропаганду (например, под лозунгом "не пускать бывших гебешников в КС"). А вот избранный глава исполнительного органа может набирать людей по своему усмотрению. Впрочем, его можно связать предварительными "кондициями", либо он сам себя свяжет обещаниями "хранить чистоту рядов".
В пунктах 2 и 3 придется смириться с тем, что люстрация должна быть законной, а законы будет принимать только избранный уже в масштабе страны парламент, в который непременно попадет немало "бывших". Какой закон примут будущие депутаты? Мы не знаем и не узнаем, пока не примут. Но это отнюдь не "русское авось", а принципиальный отказ узурпировать их законодательную власть, принципиальное следование демократическим канонам. А иначе — за что боролись?
Как же быть с откровенными держимордами, фальсификаторами, жуликами и ворами? Как положено: собирать информацию о них, предавать ее гласности, подавать иски в суды, вести контрпропаганду. Все это трудно, муторно, ненадежно — много минусов, как и вообще много неудобств от демократии. А в чем же плюсы?
Здесь обнаруживается глубинное сходство наших позиций с А. Подрабинеком. Я ведь тоже озабочен опасностью перерождения постреволюционного режима, тем более что много лет посвятил изучению циклов российской истории и разработке стратегий их преодоления.
Угроза нового соскальзывания к авторитаризму и "русской системе власти" проистекает не столько от статистического "разбавления" постреволюционной власти "бывшими", сколько от отказа победителями-триумфаторами от демократических процедур и принципов открытого доступа, от ставки на суперпрезидентство а-ля Пиночет (в чем больше всего и повинны Б. Ельцин и "реформаторы" 1990-х гг.). Вопрос о соотношении "веса" угроз тонкий, обоснование не может быть простым. Здесь предлагаю лишь поверить макросоциологическому принципу: люди меняются в новых структурных условиях, поэтому о качестве правил надо заботиться в первую очередь, а о качестве людей — лишь во вторую.
Перефразируя Гераклита, выдвину такой принцип: как город (полис) сражается за свои стены, так и протестное движение должно свято беречь и отстаивать демократические принципы самоорганизации и самоуправления.
Путь к мирному демонтажу режима, похоже, не обещает быть близким и легким. Тем более, юной российской оппозиции надо беречь честь, солидарность и демократию смолоду.
Вы можете оставить свои комментарии здесь
