В разговорах о том, как нынешний кризис изменит современный мир, мне кажется, отчасти упускается вопрос, как он поменяет ситуацию в евразийском пространстве. А между тем именно там можно ожидать серьезных изменений, и для расположенных там стран они не менее важны, чем будущие глобальные расклады. Пока все свидетельствует о том, что ряд евразийских стран, включая Россию, больше всего пострадают в результате кризиса, преодоление последствий которого может занять в них гораздо больше времени.
С одной стороны, ни одна страна на постсоветском пространстве в силу разных причин так и не осуществила модернизацию своей национальной экономики даже в период относительного финансового благополучия и политической стабильности.
Сегодня осуществить такую модернизацию им уже невозможно. Это означает, что в посткризисном мире Евразия еще в большей степени, чем до этого, может приблизиться по своим характеристикам к неконкурентоспособным и депрессивным регионам мира, развитие которых в решающей степени зависит от состояния экономики, технологии и политических процессов, находящихся вне их влияния.
С другой стороны, практически во всех евразийских странах нынешний кризис не ограничился экономикой, но заставил всерьез поставить вопрос о необходимости политических реформ, ибо в большей или меньшей степени продемонстрировал ущербность тех политических моделей государства, которые там сложились. В ряде стран, например на Украине, оппозиция стремится выработать альтернативную программу развития и с ней взять власть. В других странах, например в Грузии, протест приобретает персонифицированный характер при полном единстве политических программ власти и оппозиции. В ряде стран, таких как Россия, власть вынуждена имитировать хотя бы какой-то диалог с обществом, неуклюже пытаясь разделить с ним ответственность за катастрофу в национальной экономике. Некоторые страны, например Туркменистан, Армения, Казахстан или Белоруссия, активнее, чем раньше, ищут возможность вырваться за экономические и политические рамки Евразии. Если добавить недавние события в Молдавии, то можно предположить, что период стабильного внутреннего развития евразийских государств заканчивается скорее, чем этого можно было ожидать еще недавно, однако нет свидетельств того, что их элиты готовы к такому повороту событий.
Можно сказать, что евразийский региональный интеграционный проект, стартовавший после распада СССР, окончился неудачей.
Рассматривать Евразию как целостный регион — субъект мировой политики и экономики — не представляется более возможным. Она скорее их объект. Россия в силу целого комплекса причин не сумела сыграть интегрирующую роль в регионе, стать локомотивом его политического и экономического прогресса в первую очередь потому, что создала отталкивающую даже соседние страны модель собственного развития. Полностью зависимая от мировой конъюнктуры Россия не гарант стабильности для соседей. Ибо, как дипломатично заметил в разговоре со мной лидер одного из постсоветских государств, нельзя всерьез полагаться на любую страну, в которой главная новость каждого дня — цена нефти на мировых рынках.
Для самой России евразийское пространство сегодня менее комфортно и безопасно, чем могло быть и было несколько лет назад. В свою очередь, расположенные там страны с опаской смотрят в сторону Москвы.
Ни одна из них, к примеру, не поддержала ее в военном конфликте с Грузией или в газовых конфликтах с Украиной, ни одна не признала Абхазию и Южную Осетию. Мы являемся свидетелями медленного развала евразийского пространства на множество частей, каждая из которых по-своему видит свою роль в глобальном мире, ищет собственный путь туда через союз с неевразийскими политическими силами. Так, ряд стран откровенно тянется к НАТО или напрямую к США. Часть государств, включая, в частности, такую системообразующую евразийскую страну, как Казахстан, мечтает о Евросоюзе, некоторые страны Центральной Азии все больше входят в сферу китайского влияния, в том числе через Шанхайскую организацию сотрудничества.
Внутренние проблемы усугубляются внешней нестабильностью. Нерешенные территориальные конфликты, а также то, что легитимность государственных границ советских республик, по которым распался СССР, не признаются многими в регионе. Это заставляет предположить, что процесс пересмотра политической географии на постсоветском пространстве далеко еще не закончен. Там все активнее действуют крупные внешние игроки — Европейский союз, США, Китай и т. д., интересы которых в значительной степени расходятся не только с евразийскими интересами России, интересами стран региона, но и с интересами друг друга. Поразительно, но в регионе нет политических механизмов согласования многосторонних интересов, что делает невозможным поиски устойчивых компромиссов. Наконец, демографические проблемы главной евразийской страны — России — могут привести к тому, что ее возможности обеспечивать общую безопасность неядерными средствами снизятся настолько, что она будет вынуждена в этих вопросах полагаться на других в неприемлемой для ее спокойствия степени.
Процесс, безусловно, обоюдный. Не только Россия проиграла евразийское пространство, фундаментально ослабив себя этим и уменьшив свое влияние в мире. Ее соседи также упустили возможность сделать сильнейшую евразийскую страну регионообразующей державой себе на пользу. Сегодня это уже невозможно. Однако, мне кажется, ситуация может начать меняться, если Россия перестанет говорить о своих односторонних «привилегированных интересах» в регионе, но сумеет превратиться из сторожевой будки на пути евразийских стран в глобальный мир в своего рода скоростное шоссе, по которому они с ее помощью и поддержкой смогут туда двигаться. В свою очередь, соседям России важно понять, что в союзе с такой Москвой шансы у них туда попасть гораздо выше. Тем более что, как показывают события последнего времени, вне распадающейся Евразии их особенно никто не ждет, а желающих просто использовать в своих интересах более чем достаточно.
Автор — директор российских и азиатских программ Института мировой безопасности. США, Вашингтон
Текст опубликован в газете "Ведомости".
