- Господи, какой же Милинкевич дурак, он что крови захотел! - возмущалась на Октябрьской площади пожилая женщина, подошедшая ко мне с вопросом, а правда ли здесь накануне было двадцать тысяч человек, как передал канал "Евроньюз". Я успокоила ее, что "Евроньюз" преувеличивает, а на самом деле даже в самый напряженный момент количество митингующих не превышало семь тысяч.
- Ну а вы-то, надеюсь, не с ними? - тут же поинтересовалась она. К этому вопросу за три дня пребывания в Минске я привыкла. Мне задавали его все: от сотрудников КГБ в штатском до таксистов.
- Вы что! - моментально успокоила я минчанку, - я всего лишь журналист.
Женщина еще раз посетовала, что при смене власти у нее не было бы такой гарантированной пенсии, как сейчас, и пошла вперед по проспекту Независимости.
Минск встретил меня промозглой сероватой весной и двумя сотрудниками Комитета госбезопасности на площади Независимости. Это были первые живые существа, с которыми я пообщалась в столице Белоруссии, если не считать тетку, меняющую деньги.
Я стояла посреди площади и внимательно изучала карту, переводя взгляд с нее на стройку посреди площади. - Да, вот в центре главной площади стройка, значит майдана тут не будет, - думала я.
- А что вы тут высматриваете, девушка? - подошли ко мне молодые люди. Затем последовал вопрос о том, что я вообще в Минске забыла, и знаю ли я о том, что у них тут выборы. Молодые и внимательные люди пытались выяснить, есть ли у меня какая-то политическая позиция. Сами говорили, что они за Милинкевича, и что Лукашенко достал. Я изображала тупую и неполитизированную. Потом достала телефон и стала кому-то звонить. Молодые и внимательные в момент испарились, поняв, что опасности я не представляю.
Сотрудников КГБ в штатском по улицам ходило много, не больше, правда, чем военных, ОМОНовцев или простых милиционеров. Так страна готовилась в свободному волеизъявлению народа.
А потом были сами выборы - настоящий праздник для рядового белоруса. С раннего утра тянутся на участки целые толпы людей: приходят семьями, с деться, со знакомыми и соседями.
- Ну что, за нашего?
- Да за нашего! - радостно переговариваются в коридорах люди, исполнившие свой гражданский долг, а потом пускаются на первый этаж, в вестибюль, где их ждет огромный буфет. Здесь можно купить все: от горячих блюд до свежих булочек, шоколадных конфет, а также алкогольные напитки. Любые. Даже водку. Стоят столики, за которые присаживаются все желающие, пьют и закусывают. Смеются и практически не говорят о политике, больше о жизни - жизнь-то хорошая. "Вождь победил". Просидев полдня за таким столиком на одном из обычных минских участков, я увидела лишь одного человека, который выделялся из всей этой советско-празднующей толпы. Высокий мужчина в хорошем костюме, чем-то похожий на европейского профессора, он присел за стол выпить воды и позвонить своему сыну.
- Ты только не думай голосовать за Лукашенко, - строгим голосом произнес "профессор". Он - за Милинкевича. Он не похож на других, он - меньшинство, как и вся оппозиция. А для остальных - праздник, водочка. Революция захлебнулась в мещанстве.
А меньшинство собралось на Октябрьской площади. Безусловно, момент, когда разгоряченную толпу можно было кинуть, скажем, на Дворец Республики, и она бы успела добежать до ступеней, прежде чем оттуда вышли бы менты и устроили побоище, был. Но для этого людей надо было подогревать речами, а речи, до тех пор пока не привезли звукоусилители, были слышны только первым трем рядам "майданщиков". Остальные варились в собственном соку, подмерзали, а хвост толпы медленно расползался в ночные минские улицы. Заминка с началом митинга, возможно, спасла от кровопролития. Хотя более вероятен вариант, что никто его не ожидал: минчане рассказали и показали, где о пору массовых акций оппозиции перекрывают улицы. За два часа до начала "майдана" подступы к площади перекрыты не были, там висела тихая, прохладная ночь. За час поставили заграждения у Дворца Республики. А уж после полутора часов речей и криков "Живе Белорусь!", когда оппозиционный кандидат Александр Козулин сообщил, что через полчаса объявят результаты, осталось от силы тысячи полторы.
Я стояла на нижней ступенечке Дворца культуры, закутавшись в шарф, и видела всех героев оппозиции на расстоянии метра. И Милинкевича с женой, жена трогательно держала букет васильков, и Козулина с внуком, и приехавшего из Москвы председателя СПС Никиту Белых.
В этой тесно сжавшейся кучке была реальная жизнь, реальная вера. Толпа горела и согревала, и хотелось вместе с ораторами повторять: "Мы сегодня нация!". Но большинство этой нации, увы, побоялись выйти в этот вечер на площадь. Как бояться и даже не отдают себе в этом отчет голосовать не за Александра Лукашенко.
А закончилась революция, когда усталая продавщица, наконец, выгнала из маленького кабачка разгоряченных "борцов за свободу" со словами: "Все! Рабочий день кончился!". И люди послушались, люди разошлись, словно борьба за свободу - это тоже работа.
